Черное эхо - Страница 138

138

Он намекал на практикуемый в департаменте запрет вышедшему в отставку полицейскому сохранять свой значок. Начальнику полиции и городскому совету не нравилась мысль о том, что кто-нибудь из бывших копов болтается по городу с полицейским значком, пуская пыль в глаза. Вымогание денег, бесплатные обеды, бесплатный ночлег – это был скандал, которого они боялись, как огня и чуяли за версту. Так что если ты после увольнения хотел носить при себе значок, то, пожалуйста, носи – аккуратно упакованным в стеклянный куб с декоративными часами. Площадью примерно в квадратный фут. Крупновато, чтобы положить в карман.

Ирвинг кивнул, и «младший» снова нажал кнопку. Босх рассказал, как было дело, ничего не выпуская и останавливаясь только тогда, когда «младшему» требовалось перевернуть ленту. Время от времени люди в штатском задавали ему вопросы, но в основном просто не мешали рассказывать. Ирвинг хотел знать, что Босх бросил в воду с пирса Малибу. Детектив едва смог это припомнить. Никто не вел никаких записей. Они просто следили за его рассказом. Наконец, спустя полтора часа, Босх закончил свое повествование. После этого Ирвинг посмотрел на «младшего» и кивнул. «Младший» остановил запись.

Когда у посетителей больше не осталось вопросов, Босх задал свой:

– Что вы обнаружили у Рурка дома?

– Это вас не касается, – отозвался Ирвинг.

– Черта с два. Это входит в следствие по делу об убийстве. Рурк был убийцей. Он сам в этом признался.

– Ваше дело передается другому следователю.

Босх ничего не ответил, чувствуя, как злость перехватывает ему горло. Он оглядел комнату и заметил, что все присутствующие, включая «младшего» Гэлвина, старательно отводят взгляды.

Ирвинг сказал:

– Так вот, прежде чем я скажу хоть слово осуждения в адрес наших соратников из органов правопорядка, погибших при исполнении служебного долга, я должен быть уверен, что мне известны все факты. И я должен быть также уверен, что располагаю надежными свидетельствами, подтверждающими эти факты. Нам не надо, чтобы о хороших людях циркулировали какие-либо слухи.

Босх не смог сдержаться:

– И вы думаете, этот номер у вас пройдет? А как насчет ваших двух тупиц легавых? Как вы это собираетесь объяснить? Сначала они подсовывают мне «жучок» в телефон, потом вламываются без спроса в эту проклятую операцию и позволяют себя угрохать. И после этого вы собираетесь сделать из них героев? Кого вы хотите одурачить?

– Детектив Босх, все уже объяснилось. Это не ваша забота. Как и не ваше дело опровергать публичные заявления управления полиции и Федерального бюро. Это приказ, детектив. Если вы станете беседовать с прессой, то это деяние окажется последним в вашей полицейской карьере.

Теперь уже Босх не мог заставить себя на них смотреть.

– Тогда к чему магнитофон, заявление и все эти агенты в штатском? – спросил он, уставившись взглядом в цветы на столе. – Какой в этом смысл, если вы не желаете знать правду?

– Мы хотим знать правду, детектив. Не надо смешивать ее с тем, что мы сочтем нужным выложить общественности. Но, оставляя в стороне публичность, я гарантирую, и Федеральное бюро гарантирует, что мы доведем ваше расследование до конца и примем соответствующие меры там, где это требуется.

– Это убого и никчемно.

– Вы этому соответствуете, детектив Босх. Полностью. – Ирвинг наклонился над койкой, настолько приблизив лицо к Босху, что донесся тухлый запах у него изо рта. – Это один из тех редких случаев, когда вы держите свое будущее в своих руках, детектив Босх. Будете делать что положено – и, может быть, даже вернетесь в городскую полицию, в свой отдел убийств и ограблений, откуда вас выдворили. Или можете снять трубку вот этого телефона – да-да, я собираюсь приказать медсестре его включить – и позвонить своим дружкам в ту газетенку, на Спринг-стрит. Но тогда уж заодно и спросите, нет ли у них там какой вакансии для бывшего детектива по расследованию убийств.

Затем все пятеро вышли из палаты, оставив Босха наедине со своей яростью. Он был уже готов, хорошенько размахнувшись, шарахнуть своей здоровой рукой по вазе с ромашками на прикроватном столике, как дверь открылась и в палате снова появился Ирвинг. Один. И без магнитофона.

– Детектив Босх, пара слов не для протокола. Кстати, я сказал остальным, что забыл отдать вам вот это.

Ирвинг вытащил из кармана пиджака поздравительную открытку и стоймя приткнул ее на подоконник. На лицевой стороне красовалась грудастая женщина-полицейский в форменной блузке, расстегнутой до пупа. Она красноречиво сжимала в руке полицейскую дубинку. На выходящем у нее изо рта условном облаке было написано: «Скорее поправляйся, а не то…» Предполагалось, что Босх должен заглянуть внутрь открытки, чтобы узреть кульминацию.

– Но я не забыл. Я просто хотел сказать кое-что без свидетелей. – Заместитель начальника безмолвно стоял в ногах кровати, пока Босх не кивнул. – Ты хорошо знаешь свое дело, детектив Босх. Всем это известно. Но это не означает, что ты хороший полицейский. Ты отказываешься быть частью семьи. Это нехорошо. А моя задача – защищать этот департамент. Для меня это важнее всего в мире. И один из лучших способов здесь – контролировать общественное мнение. Делать так, чтобы все были довольны и счастливы. И если для этого потребуется выпустить пару пресс-релизов и организовать пару пышных похорон, с мэром, телекамерами и духовым оркестром, то именно так мы и поступим. Лицо ведомства важнее, чем тот факт, что два тупых полицейских совершили глупость. То же самое относится и к Федеральному бюро расследований. Они искрошат тебя прежде, чем согласятся публично высечь самих себя заодно с Рурком. Поэтому – что я пытаюсь тебе втолковать – с этим правилом надо считаться, если хочешь ладить.

138